Four matching calluses on our fingertips

Ты и представить себе не можешь,что здесь происходит. Я - в поезде. В России в поездах нельзя пить спиртное - даже пиво, и курить нельзя.Это конечно, особо никого не останавливает - все курят в туалете. Сегодня у нас лояльный проводник, нам повезло, так что весь вагон бухает, все без исключения. Новый год же скоро. Я только что дочитала твою книгу, и я тоже пью. Жалею, что говорю с тобой не сейчас, когда после столь длительного чтения даже думаю по-английски и приходится будто нарочно переводить мысли на родной язык. Где ты сейчас, могу ли поблагодарить тебя, хотя бы мысленно? бывают такие моменты, когда мы осознаем,что готовы с благодарностью принять боль. Всеобъемлющую, сильную, чужую боль- хотя твоя боль давно перестала быть мне чужой. Принять, как ярчайшее переживание. Я наполнена ей, но то, что во мне - это не грусть, не тоска, не черное отчаяние. Это солидарность. А солидарность- это всегда ощутимо больно, и не верь, если кто-то будет уверять в обратном.
На очередной остановке передний тамбур наполняется разношерстной толпой людей - гопники, кокетливые студентки, сонные работяги, солидные дамы в мехах, панки (хотя вообще панк тут один,и это я). Это же Россия. В кромешной тьме безымянного полустанка всегда есть хоть две бабушки, готовые накормить и напоить тебя в любое время суток. Деньги передают им по рукам, как в маршрутке, назад возвращаются пиво и сигареты. Всем весело. Между нами больше нет ни неприязни, ни различий, и все люди тут - братья и сестры. Знакомо ли тебе такое? Кто-то дает мне закурить, и я курю, это до сих пор со мной случается иногда, хотя я завязала больше шести лет назад. Лицо у меня опухшее от слез, красное, сегодня меня уже никто не назовет красавицей. Вот и славно. Все это потому, что я с трудом продиралась сквозь последнюю главу, заливая пивом и слезами каждую прочитанную страницу. Наверное, пива для меня уже чересчур. Я делала перевод на русский той статьи из Cosmo - про тебя и твою счастливую семью - для тех, кому это могло бы быть интересно в моей стране. Радовалась и ставила вас другим в пример. Тяжело было осознавать,что все для тебя закончилось уже тогда. Дочитав, я сидела и слушала Days'n'Daze и ранних Against Me!, от которых мне хотелось выпрыгнуть наружу в непроглядную метель. Знаешь, в темноте, в декабре, в метель, на безымянной станции Россия как ни что другое похожа на Мордор. Но мои слезы горячее всех снегов земли.
Я полна, я согрета их теплом и благодарна тебе. Спасибо за то, что ты сумела написать эту книгу столь смело и искренне, поделиться частью себя, частью своей боли.
Спасибо тебе за то, что ты улыбаешься и делаешь этот мир лучше.
А я прислоняюсь лбом к замерзшему стеклу, делаю еще один глоток и мне хочется пить до утра, и чтобы пиво не кончалось, пока я попросту не лопну.Тебе ведь это тоже знакомо?
А вокруг только пустые, немые от зимы станции и все эти люди, которые don't give a fuck what is really happening.

Позавчера я дочитала книгу Letters of Insurgents(Письма восставших) Фреди Перлмана.
И, знаете, мне уже жаль, что она закончилась.

Она рассказывает историю двух бывших товарищей, Яростана и Софьи, рабочих картонной фабрики, которых жизнь разлучает после неудавшейся революции. Она эмигрирует на Запад, а он проводит в общей сложности 12 лет в тюрьме. Через 20 лет молчания они начинают эту межконтинентальную переписку. Они уже взрослые, но все такие же верные своим идеалам люди. Это удивительная, очень личная переписка обо всем на свете - о дружбе и предательстве, о маленьких победах, больших поражениях, о свободе - общей для всех, своей для каждого, о теории и практике борьбы, о мечтах и идеалах, и конечно - о любви.
Это честная, красивая и грустная история, как большинство историй про анархистов. История состоящая из многих историй. И я не преувеличу, если скажу, что я очарована ею.
Я читала ее два месяца. 831 страница английского текста. Да я целый кусок собственной жизни прожила, пока читала жизни этих людей! Я смеялась и плакала, злилась и радовалась, отчаивалась и воодушевлялась вместе с ними.
Эта книга вышла в 1976 году, почему она оказалась такой важной для меня сегодня?
Первые мысли, которые меня посетили в самом начале чтения, были достойны пациента палаты номер шесть. "Может, мы - просто фениксы, или саламандры, мы - один и тот же дух - дух борьбы за свободу, дух любви и добра, который воплощается снова и снова в разных людях? Мы сгораем в огне, чтобы воскреснуть? Почему же еще мы так страдаем от одного и того же, с такой яростью стремимся к одному и тому же? Отчего так болит душа?"
Я плакала, не понимала и снова чувствовала, как касаюсь чего-то важного.
Потом мне стало казаться, что это есть в каждом. Стремление к свободе, подсознательное желание добра - это не приобретенное извне свойство, но сама природа человека.
Теперь я улыбалась! Ведь это значит - можно увидеть свое отражение в каждом человеке. Я больше не чувствовала себя странным одиноким бунтарем.
Я читала ее в поезде, читала в метро, читала в едва откупорившей осень Москве и в солнечном Владивостоке, читала в постели и в кресле Боинга на высоте 10000м, с любопытством выискивая свое отражение в окружающих - уже гораздо менее чужих, чем прежде. Я читала в минуты радости и в беспросветном отчаянии, когда думала, что дальше жить уже незачем. Я попросту приросла к ней. Вообще-то я не помню, чтобы литература в оригинале производила на меня такое сильное впечатление, с тех самых пор, когда я зачитывалась Лоуренсом.
Софье я, конечно, сопереживала больше остальных. Она слишком на меня похожа - та же девочка-самоанализ, красноречивая, как засос на шее, так же одержима желанием "хоть что-нибудь сделать" и так же ревет по любому поводу.
"Почему всё так похоже, почему так много общего??" - пугалась я. Но потом успокаивалась - мы все похожи, это же так естественно.
Вот почему я взялась за перевод с такой радостью - не в службу, не в дружбу, а больше для самой себя. Слова давались мне легко, и я ощущала радость от сопереживания, радость от того, что действительно делаю то, что люблю. Потом меня снова накрывало отчание, и я начинала думать, что это книга была написана анархистом исключительно для таких же анархистов. Для всех других она не нужна, не важна, она ничего не затронет внутри. НУ ПОЧЕМУ?! И тогда я опять рыдала и бросала все.
Знал бы Перлман,сколько слез я пролила над его книгой. Но по большей части это были все же слезы радости. Так что, пока меня снова случайно не накрыло отчаяние, я выскажу вам свое мнение. Эта книга действительно прекрасна, и я счастлива, что знаю английский и могу ее читать, я счастлива, что участвую в ее переводе. И конечно, я буду еще счастливее, когда она - я надеюсь - будет опубликована на русском.

Я дочитала Лоуренса "Women in love" в оригинале(на английском).Чувствую себя академиком=).Эпохально, не настолько конечно,как "Война и мир",но тоже обо всем и сразу, два месяца с лишним мучила произведение=).Язык красив, словарей не использовала принципиально,стремясь постичь все самой, местами было слишком мудрено и даже смешно,когда идут описания,а местами просто отпадно эротично - даже на английском - подчеркиваю это,потому что это не мой родной язык - пробирает до косточек.Тут и там проскальзывают гениальные мысли о войне - вернее, против нее,хотя может это просто мне почудилось=).В общем,очень хорошая классика.
На русском не читала,вот думаю, стоит или нет.